Читать интересную книгу Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] - Иоанна Хмелевская

Ты только подумай, химик — а со слухом! Одна была некая Зеня из бухгалтерии, а другая — Уршулька, секретарша пана директора. Две закадычные подружки. Вот Уршулька и говорит, что она костьми ляжет, а директора захомутает. Эта Зеня сомневалась: мол, мужик женатый, с детьми, не бабник, жена у него приличная и все такое.

Как же Уршулька сумеет своего добиться? А Уршулька на это и отвечает, что в гробу она видала и жену его, и деток, а что касается приличности, то это категория не вечная. Может, Юречек слышал и больше, но деталей он уже не помнит, и для нас это не имеет значения. С нас и так хватит, правда?

— Значит, не такая уж она глупая, как казалось, — заметила я.

— А вот и глупая! — заупрямилась Агата. — До самого своего увольнения не научилась не только работать за компьютером, но даже вилку в розетку втыкать! И ведь ей выдали инструкцию в письменном виде, для дурака написанную, никаких там «энтеров» и «бэкспейсов», а просто «первая клавиша слева», «вторая клавиша снизу», щёлкнуть мышкой на иконке портфеля и так далее. За два года корова научилась бы, а она — нет!

Тут моя задавленная интуиция отозвалась в полный голос. Значит, дело было не в кнедликах, я в точку попала, когда говорила о компьютере!

— Господи помилуй, как Стефан все это выносил?!

— С ангельским терпением и удивительным чувством юмора. Меня гораздо больше интересует, как она делала, что Стефана это просто забавляло!

— Видать, гибкая хрупкая лозинка так на него подействовала.

— Наверное. Погоди, это ещё не все. Юречек был свидетелем того, как расходились сплетни о жене директора. Совсем даже не Уршулька их приносила, у неё просто стояли слезы в глазах и такое святое сочувствие на морде написано было. Просто у бедняжки вырывалось случайное словцо, а уж коллеги потом выпытывали все остальное и разносили по свету. А Стефан, человек деловой, ловил разносчика сплетен и требовал правду. Факты. Конкретные подробности. Директору не откажешь, вот ему и рассказывали. Если учесть, что некоторые делали это с превеликим удовольствием…

До сих пор все было понятно, но техническая сторона дела оставалась непостижимой.

— Постой, но ведь я сама ничего такого не вытворяла. А видели меня. Так как Уршулька все подстроила, если она и есть движущая сила всей аферы?

— Насчёт движущей силы — тут двух мнений быть не может, — заверила меня Агата. — Юречек не святой дух, всего знать не может. Но он абсолютно уверен, что кто-то эти фортели и в самом деле откалывал. Он собственными глазами однажды видел, как ты Уршульке угрожала с другой стороны улицы, в тёмных очках. Даже полюбопытствовал, что это за жена такая начальнику досталась. Ему в голову не приходило, что он эту жену знает со времён её ранней юности.

Я сразу оживилась:

— А если бы он меня сейчас увидел, вблизи?

— Ну и фигушки. Он на ту бабу смотрел издали, к тому же она была в очках. Шампанское ещё осталось? Не может быть! Мы с тобой выпили только полбутылки?! Ну и отлично, хватит до конца. Потому что я ещё не все рассказала!

* * *

Каким-то чудом Агате удалось раскопать техника-электрика, который был влюблён в эту Уршульку много лет, с предыдущего её места работы. Вдохновлённая результатами своего расследования, Агата решила хорошенько порыться в прошлом и нашла строительное предприятие, где прежде трудилась Уршулька. Ныне предприятие находилось на краю банкротства, но кое-какие сотрудники уцелели. На влюблённого техника ей указали в процессе обмена сплетнями. Агата выловила его пьяным в чернозём. В таком состоянии техник исповедовался и плакал в жилетку каждому, кто готов был его выслушать.

— Меня в кабаке приняли за шлюху, малость вышедшую в тираж, — рассказывала мне страшно довольная Агата. — За этакую тёртую мадам. Брошенный тип был в подпитии, а такому и египетская мумия сойдёт за королеву красоты.

Словом, сегодня я была зрелой куртизанкой в самом соку. Этот техник чин по чину мне представился, дескать Метек его зовут, а фамилию он выговорить уже не сумел. Паспорт я у него в кармане не искала, а то бы меня бармен вывел.

Так вот, через какое-то время бедолага уже у меня на плече свою Уршульку оплакивал. Черт знает, почему он в неё втрескался. Она, кстати, ему даже некие авансы давала, но потом у неё все переменилось и она не захотела его больше знать.

Техник за ней таскался, следил даже и в конце концов обнаружил два несомненных факта. Первое: с паном директором она не спала. Тот к Уршульке ходил, гостевал, но койка в их отношениях не фигурировала. Второе: эта Уршулька по-прежнему украдкой бывает у какой-то своей подружки, на Нижнем Мокотове, во флигельке, где есть четыре входа! Парень её там долго караулил, пока не убедился, что с этой самой подружкой Уршульку связывают некие таинственные махинации. Он и за подружкой подсматривал. Де-факто подружка — форменный уголовный элемент с немалым актёрским талантом, способна на что угодно. Вот!

Это все, что мне удалось собрать, а теперь у меня в горле пересохло. Ты все поняла?

Я поняла так замечательно, что схватила бутыль и долила нам шампанского. Услышанное не так сильно меня ошеломило, как должно было, потому что идеально укладывалось в мои подозрения. Наконец-то суть дела вышла на свет божий!

— Интересно, — задумчиво протянула я, — как бы на это отреагировал Стефан. Ужаснулся бы или раздулся от гордости, что на него такую охоту открыли…

— Раздулся, — твёрдо сказала Агата. — Он ведь мужчина, правильно? Женщины уже тыщу лет такие силки ставят, а до мужиков все не доходит. То, что она страшная дура, он ещё долго не заметит.

— Погоди, ну почему же дура? Один только компьютер о дурости совсем не говорит.

— Да не только компьютер. Все, ну абсолютно все, с кем я беседовала, твердят одно и то же, почти хором. С ней нельзя по-человечески разговаривать. Обычно она помалкивает, уголком рта улыбается и со всем соглашается. Ещё она умеет смотреть с полным восхищением, если ей это выгодно. А также может сообщить, что на улице дождь и холодно. На другие эпохальные открытия она не способна.

— Но кнедлики готовить умеет…

— Думаю, что умеет ещё постирать, вытереть пыль, испечь пирог… Интересно, как это Стефан разглядел в ней интеллект? Разве что у него вкус изменился. Когда-то он признавал исключительно умных женщин, от сладких идиоток шарахался как от прокажённых!

Разумеется, над этим я тоже уже ломала голову.

— Я так поняла, что она неразговорчивая? Так ведь ясное дело: он ей болбочет без умолку, а она башкой кивает и кивает. То есть все понимает, поддерживает и восхищается. Ни с чем не спорит, ни о чем не спрашивает. А разговор идёт только о нем, любимом. Поэтому мудрее женщины на всем свете нет. Стефан любит, чтобы ему внимали. Со мной бедняга наверняка измучился: я не носилась с ним, как с тухлым яйцом, и занималась своими делами, а не им одним. Да и собственное мнение иногда случалось.

— Кто бы сомневался, — согласилась Агата. — Кроме того, как я поняла по пьяным бредням техника, Уршуля в постели просто виртуоз. Отлучённый от груди возлюбленный горько рыдал, что в жизни ничего подобного уже не найдёт.

Я пожала плечами, не очень-то и расстроившись, потому что не секс составлял для меня смысл жизни.

— Слушай, я тебе говорила, что мне дважды звонили с анонимными пакостями? Один раз донесли, что мой муж бегает за какой-то Уршулькой. Интересно, что это был за доброжелатель? Вряд ли та самая подруга-помощница?

Агата тоже пожала плечами:

— Да мало ли кто… Баба звонила?

— Баба.

— Тогда кто угодно. Какая-нибудь Уршулькина врагиня.

— Нет. Тон был ядовитый и ехидный. Рассчитанный на то, что я сей момент начну мужа когтями драть.

— Так над чем тут раздумывать? Ты должна была накинуться на мужа и тем сильнее ему опротиветь. Ты же с когтями не полезла, поэтому тебе перестали звонить и дразнить. То есть аферу мы с тобой разобрали по косточкам, плюнь и разотри. Это уже все в прошлом. И не тебя компрометирует, а Стефана!

Я не задумываясь поддержала Агату, хотя не была уверена, можно ли здесь вообще говорить о компрометации. Он просто влюбился, сам того не ведая, в злоехидную идиотку, а остальное пошло, как обвал в горах.

Каким же ошибочным оказалось моё представление о случившемся!

Журналистика — это нечто совершенно другое, чем органы правосудия. До меня доходили слабые отголоски сплетен о моем пьянстве, на которые никто из новых коллег не обращал внимания. Если человеку нравится писать в пьяном виде — ради бога, его дело, лишь бы писал хорошо и не делал элементарных ошибок. Ошибок я не делала. Кроме того, никого не соблазняла, не подсиживала и палок в колёса не вставляла, по крайней мере в первые месяцы работы.

Потом все началось по новой, но уже как бы помягче и с меньшим размахом.

Если бы не свалившаяся на меня журналистская популярность, и если бы столы в редакции не были завалены письмами на юридические темы, меня бы наверняка снова выкинули, потому что в газету посыпались жалобы. И, разумеется, доносы. Главным образом устные.